Культура | 19 мая 2021

О затерянных деревнях, которые были частью Петербурга, но затерялись в городе или вовсе исчезли

Где еще можно найти осколки уходящей истории? Нужно ли их сохранять? И каким был деревенский Петербург?

Покосившиеся заборы, пустые огороды и заброшенные деревянные дома — такую картину мы видим, проезжая, например, по Приморскому шоссе, Челябинской или Сибирской улицам. Это остатки многочисленных деревень, которые в разные годы были частью города, но постепенно затерялись в каменных джунглях мегаполиса или вовсе исчезли. Где еще можно найти осколки уходящей истории? Нужно ли их сохранять? И каким был деревенский Петербург?

Ленин был задолго до Петра

Петербург строился вовсе не в чистом поле. Территория современного города была заселена еще задолго до прихода царя. Если покопаться в архивах, то десятка четыре деревень насчитать точно можно. Здесь жили русские шведы, финны, немцы, народности чудь и ведь. Деревянные постройки были и на месте нынешнего Адмиралтейства, и на Стрелке Васильевского острова, и у Инженерного замка. Даже на Дворцовой площади располагался поселок из 30 домов. Но как же строки Пушкина из «Медного всадника» «На берегу пустынных волн...?»

Алексей Ерофеев

краевед

С одной стороны, это может быть художественным образом и вымыслом, а с другой — правдой. Да, деревень было много, но между ними — непроходимые леса и болота. Не было же ни метро, ни трамваев. Лошадь и собственные ноги — вот и все на чем ты можешь передвигаться. А теперь давайте представим расстояние, например, от Марсова поля до Адмиралтейства. Пройти его ногами по лесной тропиночке? Это очень ощутимо. Вот вам и «пустынные волны» Александра Сергеевича. До наших дней не очень много информации дошло о допетровском периоде. Но кое-что мы, конечно, знаем. Была крепость Ниеншанц, шли постоянные войны и население часто менялось. Шведы придут, русские уходят, русские приходят, шведы уезжают. А переписная книга 1500 года открывает очень забавную деталь. Согласно ей, в районе нынешней Петропавловской крепости жили русские рыбаки. Одного из них звали Кузёмка Ленин. Представляете, был такой рыбак, невскую рыбку тут вылавливал, промышлял ей. Так что Ленин в этих местах появился задолго до Петра, как минимум за два века. Материального с той поры, конечно, ничего не осталось. Многие поселки почти сразу попали в черту нового города. Жалко, что тогда не было таких комитетов как КГИОП, который сохраняет памятники. Возможно, и дожили бы до нас исторические лачуги. А сейчас получается, что самое старое здание — это домик Петра, срубленный по легенде моряками за три дня. Но есть топонимы, которые продолжают хранить память, хоть и переделаны на русский лад. Финская деревня Аутово превратилась в Автово, теперь это станция метро. Тентелевский переулок — это не что иное, как еще одно старинное финское название деревни Тентёля. Пытливые умы при желании могут найти много таких примеров.

Три переломных момента

В конце 19-го, начале 20-го веков уцелевшие деревни около Петербурга превращаются в дачные поселки. Местная знать активно скупает или берет в аренду земли и строит за тогдашним загородом уютные усадьбы. Самыми популярными местами становятся районы Дачное, Лесной, Кушелевка и, конечно же, Озерки. Романтическую атмосферу сельской жизни тех времен передал Александр Блок в своей «Незнакомке». Помните? «По вечерам, над ресторанами…» Написал он это произведение на железнодорожной станции в 1906 году.

Сергей Глезеров

краевед, журналист

От блоковских озерков осталось очень мало. Это здание вокзала по улице Шувалова и несколько деревянных домов, планировка и название улиц: Елизаветинская, Софийская, Озерная — по ним ходил поэт. Ну и озера, разумеется. Правда вид с них теперь совсем не тот. Менялось все не сразу. У района было три переломных момента. Первый переломный момент наступил сразу после революции в 1917-м. Тогда здесь жили мелкие буржуа, которым по понятным причинам пришлось уехать. Там, где еще совсем недавно гуляли по вечерам, работали рестораны и прочие увеселительные заведения, началось ужасное запустение. Этот период хорошо отражен в блоковских дневниках. Он писал про пароход, который ходил по озеру до 17-го года, а в 18-м впервые не пошел по маршруту и остался ржаветь на берегу. Навигации больше никогда не было. Этот пароход стал зримым символом перелома жизни, который произошел в отдельно взятых Озерках. А в 20-е и в 30-е здесь была уже совершенно другая публика. Советские граждане со своим отношением к жизни. Второй перелом — это время блокады. Когда многие уехали или умерли. Обитатели снова сменились. Тот тяжелый период задел все районы, не только Озерки. Дома разбирали и сжигали как дрова. Почти не стало Старой и Новой Деревень, Лесного, Дачного, Пискаревки. Ну а самый большой слом — это, конечно, в 90-е годы. Сюда пришли «новые русские» и построили совершенно новый поселок. Сегодня мы к этому облику уже привыкли, и он кажется нам симпатичным, но, поверьте, все было совершенно по-другому. В город район превратился на моей памяти. В 80-е я рос в новостройке на проспекте Энгельса и для нас, детворы, Озерки были деревней в шаговой доступности. 15 минут от дома. Выборгское шоссе служило границей между двумя мирами — городом и деревней. Ее мы пересекали каждый день, чтобы искупаться в озерах, покататься на велосипедах. Тогда это был не просто дачный поселок, здесь была особая атмосфера. Деревянные домики с вензелями, уютно, все из дерева и без высоких заборов. Но экономическая ситуация изменилась, пришли люди с большими деньгами и ничего не стало. Блоковского духа здесь больше никогда не будет. Хотя незнакомку встретить, наверное, можно и сейчас. Район остался таким же шумным и веселым, как до революции.

Ещё активней деревянные постройки из города начали исчезать после войны. В 60-х центральные отопление и водоснабжение появляются на городских окраинах. Типовая застройка советской эпохи перекроила половину города. На юге не стало деревянного Купчино, на севере — Ручьев, а возле станции метро Ладожская — поселка Яблоновка… От нее остались лишь пешеходный мост через реку Оккервиль и воспоминания бывшей детворы.

Алексей Бараш

житель Санкт-Петербурга

В конце 80-х был здесь частым гостем, катались на велосипедах с друзьями. Маму встречал по вечерам, она работала на заводе «Русские самоцветы», а это было рядом. Помню, что место было необычное для Ленинграда. Оно завораживало. Там, где сейчас стоит гипермаркет, проходила улица Большая Яблоновка с булыжной мостовой. Повсюду стояли деревянные фонарные столбы с «лампочками Ильича». Ощущение, как будто ты попадаешь в довоенные времена. Такого не было ни в одном другом месте города. Исчезла деревня в один миг. Приехал в очередной раз, а вместо бревенчатых домиков — рынок Оккервиль. Столбы стоят, мостовая на месте, а домов нет. Помню, что тогда было очень грустно и досадно. Сейчас это кажется пустяком, такое происходит очень часто, но я переживал эти изменения, как настоящую трагедию.

Груда кирпичей

Исчезают деревни и в наши дни. Одна из таких — Усть-Славянка. Из сотни частных дворов на сегодняшний день сохранились лишь 10. Но и они здесь лишь до 1-го сентября. Скоро на этом месте появятся 25-ти этажные высотки. От истории почти ничего не останется. Разве что груда кирпичей. Их многие годы по окрестностям собирает владелец частного музея и пока еще местный житель в девятом поколении Владимир Красильников. В коллекции сейчас около тысячи экземпляров. Самые ценные, разумеется, из печей и фундаментов соседних домов.

Владимир Красильников

житель Санкт-Петербурга

Там, где сейчас многоэтажки стоят, — это все бывшая деревня. А на месте третьего дома вообще был центр и стояла часовня Ильи Пророка. Очень обидно, что всего этого не стало. У нас как в Америке, когда англичане пришли и выгнали местных жителей. Очень многие не хотели отсюда уезжать, хотели строить новые дома, коттеджи, но кому-то очень приглянулось место по берегу Невы. Я вообще-то представитель 9-го поколения Красильниковых, которое живет в Усть-Славянке. А внучка — 11-го. Во дворе есть дерево, которое посадил мой прадед. Попробуйте его сейчас пересадить. Оно не будет жить так же, как и старики, которые отсюда уезжали, они долго не жили. Думаю, что и меня ждет такая же учесть. Единственное что держит — это мой музей. Мне его надо передать, оставить другим. Музей придется забирать с собой, в новое место. Разговоры с районной властью были, но там сразу дали понять, что им это не нужно. Хотя собрание уникальное. Кирпичи из печей и фундаментов Усть-Славянки и ближайших окраин рассказывают нам всю историю этого места. Ведь что такое деревня? Если разбирать старую печку, то в ней вы можете найти около 50 разных клейм, с разными фамилиями, от разных заводов и из разных годов. Ведь это Клондайк! А если вы в городе разберете старый дом, то три, четыре клейма, не больше. Это же все очень интересно. Коллекция — это память места. Но обидно то, что я сейчас перееду и там людям будет интересно про свою местность узнать, а я буду нести им историю Славянки. Это обидно.

Исчезновение Усть-Славянки, как и сотен деревень в черте мегаполиса, — это неизбежная часть истории города, который растет и развивается.Но при этом старается не забыть свои корни. Деревенский Петербург даже сейчас, спустя эпохи, может разглядеть каждый — в названиях улиц, мостов и целых районов.

О затерянных деревнях, которые были частью Петербурга, но затерялись в городе или вовсе исчезли

Ленин был задолго до Петра

Три переломных момента

Груда кирпичей

Вы находитесь в регионе Стамбул?