Пошлость я понимаю как комический вызов нормальности. Пошлость — социальная соразмерность.
2010-е принесли в культурный обиход понятие нормкора. Стиля одежды самых простых вещей — черные худи, серые футболки, базовые вещи. Нормкор пришел вызовом гламуру 2000-х. Обсмеянный в камеди клабах стиль богемной лухари стало невозможным воспринимать всерьез.
Защититься от пошлости оказалось возможным незаметностью.
Популярное выражение, когда про что-то говорят, что это новый черный, означает, что черный универсальный цвет в стиле. Черный самый незаметный, самый нормальный. Где в Петербурге этот черный?
В обыденности спальных районов, в летних вечерних пробках, в утреннем часе пик в метро? Что остается от Петербурга, если вдруг перестать замечать его самобытность и погрузиться в него, как в самый обычный город.
Если отбросить архитектуру, культурные слои, коммуналки, фриков на Невском, китайских туристов. Если мысленно снять с Петербурга расшитый камзол и одеть его в незаметное худи?
Вначале кажется, что на месте Петербурга окажется пустота. Просто мегаполис, бесконечно спешащий по своим делам. Останется погода, так же ставшая кичливой стереотипностью — белые ночи летом, непролазная тьма зимой.
Останется очень красивое небо. В век Инстаграма это стало особенно заметно. Сторис петербуржцев последних лет постоянно заполнены красивыми природными явлениями — туманные сумерки, кровавые рассветы, мрачные киберпанковские закаты. Крупный северный город под странным небом.
Сосредотачиваясь на небе, а не на архитектуре, вдруг понимаешь, что Петербург один из самых нормальных городов на земле. Большой, можно сказать гигантский, но не раздутый, как Стамбул или Москва, как азиатские столицы. В Петербурге нет ощущения толпы и отчуждения. Это цельная агломерация, очень простая для понимания и лаконичная, как наше метро. Для понимания города через схему метрополитена, достаточно одного взгляда, тогда как для изучения московской запутанности не хватит и нескольких минут. Щупальца московской схемы пугают, находясь в Москве, ты не можешь ощутить весь огромный город, он кажется слишком большим пространством для человеческого понимания, это очень сильно давит. В Петербурге ты знаешь, где ты находишься и ощущаешь, что город, вот он — весь умещается в твоей голове, ты его чувствуешь. Он огромный, но не запредельный. Ты в толпе, среди людей, среди судеб, среди переплетения драм и можешь осознать себя на этом плато. В других больших городах сложно рассчитать время, пробки могут растянуться на тысячелетия, а могут закончиться в одну секунду. Там можешь не знать, что есть вот такие вот районы и улицы — а в Петербурге, прожив несколько лет, кажется, примерно представляешь, как выглядят все ТЦ, хоть их и очень много. Пробки тут подконтрольны привычному графику, все стоит по расписанию и по расписанию кончается. Ночами город пролетаешь за 40 минут, и очень редко тут опаздывают на самолет из-за форс-мажора.
Здесь все ожидаемо — зима накроет к октябрю, будет темно и бесприютно, выпадет снег и, кажется, он будет лежать вечно. Весной начнет светать вечерами, в апреле будет удивительно видеть, что в 8 еще не темно, а асфальт как по волшебству оказывается сухим и покрытым хрупким слоем солнца.