Кто чаще всего принимает участие в ваших спектаклях?М.: В основном это наши ровесники, иногда приходят люди средних лет. А еще на наших показах были две женщины, которые на тот момент жили в «Ночлежке».
Т.: Да, их пригласили как людей с опытом жизни вне дома. Мы после спектакля у них спросили, не переврали ли мы чего, нет ли каких-то вещей, которые совсем не вяжутся с их жизненным опытом. Они сказали, что, наоборот, все истории из спектакля очень типичны. Причем, наиболее типичными оказываются те истории, которые сначала звучат неправдоподобно — про пересечение границ, экстрадицию, болезни, увольнения. На самом деле это очень похоже на реальную жизнь.
М.: Еще я вспомнила, что, когда мы перешли к финальной части спектакля, эти две женщины начали рассказывать собственные истории. Они так прониклись текстами участников, что говорили и говорили, не могли остановиться.
М.: Даже при наличии родственников, с которыми они в хороших отношениях, некоторые люди стыдятся и не решаются просить у них помощи.
Сейчас вы готовите еще один проект с социальной повесткой: театральная лаборатория «Ничья», тема которой в этом году — психическое здоровье. Что это за проект?Т.: Лаборатория — это небольшой театральный фестиваль. Театр очень часто выключен из жизни. Мы вроде и говорим о том, что вокруг нас, но на самом деле просто воспроизводим какие-то штампы и шаблоны, принятые в театре. То есть, среда там довольно консервативная. Люди между собой мало общаются, только пересекаются в процессе работы и все. Затея лаборатории в том, чтобы познакомить театральную тусовку с людьми, которые всерьез занимаются какой-то общественной проблемой, активизмом.
В 2021 году речь шла о феминизме, правах женщин. В этом году мы договорились о сотрудничестве с движением
«Психоактивно». Как я понимаю, психоактивизм — это когда люди, у которых есть ментальные особенности, говорят сами за себя. Они защищают свои права и рассказывают о своей жизни сами. Чаще происходит наоборот. Есть такая аксиома недоверия человеку с ментальными особенностями, многие считают — он же не в себе, значит, не может принимать решения самостоятельно, его словам нельзя верить. А мы говорим — есть люди с разными особенностями, и ты не можешь понять, что они чувствуют, не можешь говорить за них.
Лаборатория строится таким образом — сначала проходит конкурс пьес на эту тему (пьесу может прислать кто угодно), далее их оценивает экспертный совет, в котором шесть человек, трое из которых специалисты в области театра, трое — психоактивисты или те, кто имеет опыт работы с людьми с ментальными особенностями. Мы выберем пьесы для шорт-листа, после чего проведем конкурс режиссерских заявок, то есть режиссеры пришлют свои идеи о том, как эти пьесы поставить. А еще будет мастерская.
М.: В мастерской будут участвовать люди, которые до этого пьес не писали, их идеи будут курировать драматурги. Мы будем отбирать заявки на участие в ней. Для меня эта лаборатория — поиск какого-то языка, которым можно говорить о ментальных расстройствах в искусстве. Обычно, если в какой-то пьесе появляется человек, который имеет такой диагноз, у так называемых «нормальных» людей сразу возникает отторжение. Это неправильно. Надо найти какой-то язык, на котором можно говорить, выражая чувства людей с ментальными особенностями так, чтобы их могли понимать те, кто с этим вообще никогда не сталкивался. По итогам лаборатории будет дискуссия, где мы поймем, пришли мы к чему-то или нет.