Александр Горынин: «Никого, кроме нас,
у нас нет»

Вы работаете с металлом, светом, цветом, зеркалами... Какой из этих материалов наиболее «ваш»? Вы художник или кузнец?

С самоопределением сложно, и так было всегда. Мы начинали 20 лет назад — была такая мастерская художественного металла — и тогда называли себя кузнецами. Но это просто потому, что так людям понятнее. А так ковка — лишь одна из технологий обработки металла, и далеко не самая любимая. В общем, я себя называю просто Выдумщиком. Или, к примеру, если всё будет хорошо с сиренью, которую я посадил у Бердова моста, — назову себя Мастер сиреневых пропилей. Или Виноградный партизан — в прошлом году я сажал дикий виноград (хотя он не очень-то взошёл, надо бы опять им заняться). Но ни одно из этих определений не будет всеобъемлющим. А профессионально, да, я выдумываю разные вещи из металла: мебель, предметы интерьера, ограждения.

Где можно посмотреть ваши работы?

Если говорить о металле — к сожалению, это всё частные территории. Но последние года три я увлёкся светом, благо у меня под рукой роскошная, классно оснащённая мастерская. Одна из лучших, а может и лучшая — по возможностям, по духу, с коллективом, живущим как одна семья. Моя выставка была в марте в «Негосударственном нерусском музее», будут и ещё.

У кого на Рублёвке есть ваши работы, и какие?

Есть на Рублёвке, есть и на Валдае, и в других подобных местах, но где какие — я уже и сам не всегда вспомню.

Ваши зеркальные подсолнухи на Пряжке всё ещё стоят?

Да, я их каждый год обновляю, потому что зеркала разбивают, а зимой металл скручивает льдом... Погибают они каждую зиму, но летом возрождаются вновь. Знаю, что многие их полюбили — ну и слава Богу, пока я здесь — они будут в речке!

Кто вы по образованию?

Никто. Учился на историка, но недоучился. Прокладывал канализацию в Петергофе, потом работал на заводе жестянщиком-кровельщиком. Дальше пошёл учиться на искусствоведа в Академию культуры — на вечернее отделение, но недоучился и там. Предметы начались в 1994 году, когда моя мама осталась без работы — и у неё появилась идея купить кожаных обрезков, шить сумки и продавать у метро. Тогда и я начал делать необычные рюкзаки, занимался этим года полтора. А в 1990-е в магазинах не было фурнитуры — только 2-3 типа пряжек и застёжек. И когда я устроился на завод, решил изготавливать свои, авторские. Так и понял, что я — про предметы. С этого всё началось.

Расскажите о вашей жене: она ведь биолог? А то некоторые считают, что учёные с художниками не уживаются. Как вам удаётся столько лет быть вместе? В чём секрет семейного счастья Александра Горынина?

Катя — молекулярный онколог. У нас довольно уникальный случай — мы вместе 21 год, и это лучший друг и мой настоящий партнёр. Тут всё дело в чувстве юмора: когда обоим смешны одни и те же шутки — это, в общем, гарантия того, что всё будет хорошо. Как-то так получилось, что одна и та же музыка, одни и те же фильмы вызывают у нас схожие чувства — иногда бывает, что мы хохочем до слёз вечерами, друг друга рассмешив.

А мне показалось, или домик для уточки — это такая отсылка к известному антикоррупционному расследованию 2017 года?

Нет, конечно. Домик придумал больше года назад мой сосед Сергей, владелец бульдога. А я решил, что это и правда мог бы быть отличный объект, особенно с учётом нашего профессионального уровня. И ещё это пример для граждан: пусть задумаются, мол, если у уточек терраса и садик — почему их не сделать и для себя? Я ведь хожу, смотрю в окна и вижу, что подавляющее большинство людей живёт за гранью — в каких-то адских условиях, нечеловеческих. Почему их это устраивает? Ведь в руках у каждого вся их жизнь... А тут как раз проект WaterFront совместно с Датским институтом культуры объявили очередной opencall(конкурс — Д.В.) на водные объекты. И мы его выиграли. Правда, уточки пока не заселились, а только плавают вокруг — но думаю, они разберутся. И главное, что я вижу улыбки людей на мосту — я уже получил свою награду.

Большой был грант?

88 тысяч рублей минус налоги... Около 80 тысяч. Но у нас был материал, если бы его не было — мы бы вылезли прилично за эту сумму. Одни цветы обошлись где-то в двадцатку.

Вот вы говорите про адские и нечеловеческие условия жизни россиян, а как бы вы их изменили? Что для этого надо сделать?
Я бы сделал такую большую программу, чтобы все школьники пожили и поучились по полгодика в приличных местах: в Дании, Голландии, Италии, Испании. Чтобы они посмотрели, как на самом деле должна выглядеть среда, как должно выглядеть жилище, как нужно жить. Потому что пока у нас как-то получилось, что люди забыли об этом. Когда заглядываешь в годами немытые и заваленные чем-то окна, видишь разваливающиеся двери — просто страшно. Что от этих людей ждать на улице, если у них дома так?

Что вы чувствуете, когда разбивают ваши зеркальные подсолнухи? И почему это происходит? Что движет вандалами?

Я спокойно к этому отношусь, это некий диалог, пусть иногда уродливый. У нас нет другого народа, неоткуда его взять. Когда я вижу сам, пытаюсь объяснить людям, что это сделано для того, чтобы их радовать, а не для того, чтобы они это сломали. И знаете, многие понимают! Чаще всего — понимают. Обычно их бьют дети, а детям просто надо давать другую повестку, как-то отвлекать. Сейчас у меня большие надежды на наше добрососедское сообщество kolomna_neighborhood, у которых раз за разом получаются отличные праздники. И я вижу, как эти же детишки вовлекаются в благоустройство. И вполне возможно, что со временем они будут понимать цену таких вещей.

Может, детям не хватает места для подвижных игр в районе?

Конечно! Я был тут на улице Циолковского — и я обалдел, какую фантастическую площадку там жахнули! Был в восторге. Почти Барселона! И площадка заполнена детьми, и им некогда бить стёкла — они выматываются на этой площадке.

Как давно вы живёте на Пряжке? Что для вас Коломна?

Мы сюда переехали лет пять назад. Увидели в объявлении вид из окна — и всё остальное уже не имело значения. Год шёл ремонт, и вот уже года четыре мы здесь живём. Когда мы сюда переехали, здесь перекладывали какие-то кабеля, все газоны были завалены какой-то глиной, мусором, а по весне я увидел, что ещё и слоями собачьих фекалий. И стало ясно, что здесь нет хозяина. Пришлось это место занимать. Я чувствую, что это мой дом, моя зона ответственности. Сегодня я посадил на Матисовом острове два дубка — может быть, они будут меня радовать.

А в депутаты не собираетесь?

Нет. Я работаю на выборах (в участковой избирательной комиссии — Д.В.) и понимаю, что теоретически вполне мог бы претендовать даже на кресло в Законодательном собрании. Но в ходе нечеловеческих усилий, которые я предприму, чтобы там оказаться, я испорчу свою жизнь очень сильно. Решил, что это не мой путь и что работа на избирательном участке — абсолютный максимум, который я могу обществу пожертвовать. Чтобы действовать в этой сфере эффективно, нужно очень хорошо разбираться в сортах дерьма, а я для этого слишком брезглив и наивен — и совершенно не намерен от этого отказываться.

Сирень, зеркала, урны — что ещё хотите сделать на Пряжке?

Это всё не только я: с газоном мне помогли ребята из kolomna_neighborhood. Мне пришлось только кинуть клич, купить семена и землю, немного поработать лопатой... А так туда пришло человек двадцать! На сирень мы скинулись вместе с соседом Сергеем — теперь вокруг моста посажены десять кустов и ещё один тайный кустик фантастического кремово-жёлтого сорта растёт у нас во дворе. На дорожку вдоль Пряжки мы тоже скидывались с жителями.

Если бы вдруг губернатор Беглов дал вам 100 миллионов рублей на благоустройство, на что конкретно вы бы их потратили?

Из 100 млн я бы для начала потратил миллионов пять или столько, сколько понадобилось бы на международный конкурс для архитекторов. То, что мы делаем «по-партизански» — это, конечно, мило и улучшает жизнь, но такие вопросы должны решать профессионалы. Социологи — изучить потоки людей, проектировщики — всё это запроектировать. И только потом уже что-то делать. А пока у нас на Пряжке уже в этом году появятся урны для раздельного сбора мусора — это тоже проект нашей мастерской.

Получится ли реализовать идею скульптора Романа Шустрова о Городе Мастеров на Матисовом острове? Можно ли нам рассчитывать на вторую Новую Голландию здесь?

Идея симпатичная, но совершенно нереализуемая. Это как сделать на месте Адмиралтейских верфей Диснейленд или посадить лес. И кстати, я прекрасно понимаю, что в Новой Голландии, может, и необходимо отбирать напитки на входе и запрещать вход с собаками — просто для меня это закрывает вопрос посещения этого места. Потому что я гуляю с собакой. И за все годы её жизни от неё не осталось ни одной какашки в Коломне, мы следим за этим очень внимательно. Но я понимаю, что не все такие... А Новая Голландия симпатична тем, что когда смотришь на неё, понимаешь, что вообще-то всё вокруг должно быть в таком качестве. И река Пряжка, и Матисов остров — всё! И точно будут попытки сделать Петербург таким по качеству, но получится этого добиться лет через двести.

А государство способно всем этим заниматься? Потому что у Новой Голландии конкретный хозяин — частный собственник.

Я вам открою секрет (может быть, неприятный). История взаимодействия с нашей администрацией лично мне продемонстрировала: похоже, что гражданской власти в России нет вообще. Вся эта система настолько безобразно и нелепо сконструирована, что даже когда в ней появляются люди, которые пытаются сделать что-то хорошо, на этом чаще всего почти всё и кончается. Они не в состоянии даже из этих кресел ничего сделать. Да, есть исключения, но это именно исключения.

Но ладно государство — боюсь, что и общество зачастую негативно настроено по отношению к тем, кто что-то делает. Поставили урны — мол, будет мусор везде валяться, сделаете скамейки — на них будут только алкаши пьянствовать...

А вы посмотрите на лица людей на мосту. Нет, это не так. Насчёт скамеек — да, там будут сидеть алкаши, но только если мы поставим одну скамейку на район. А если скамеек вдоль Пряжки будет 25 — ну займут алкаши две, окей. А больше у нас просто столько алкашей нет! Люди смотрят фильмы и думают, что комфортно может быть где-нибудь в Копенгагене, но не у нас. Как-то мелкий чиновник спросил меня: а как понять, хорошо это или нет? Я ответил: вам хотелось бы, чтобы это было у вас на даче? Если вам кажется, что вы будете выходить на крыльцо и радоваться — значит, это хорошее благоустройство. Это легко понять. И я себе не могу представить ни одного человека, который бы улыбнулся от того благоустройства, которое за редким исключением делают муниципалы у нас во дворах — заложить всё плиткой. Почему, например, у нас вместо «ленинградских диванов» (классическая советская разновидность парковой скамьи — Д.В.) ставят какие-то коряги?

Вы больше художник или активист? Как это совмещать?

Сегодня мне доставляет радость активность в районе, потому что я вижу живой отклик. Но завтра мне это может наскучить — и я снова займусь инсталляциями, а послезавтра — скажем, выращиванием овощей. Вообще я против «узких» определений.

В 2020 году в Сети широко разошлась ваша фотография с предположительно «нарисованными» голосами в бюллетенях. Эта история получила продолжение или сошла на нет?

На тот момент я не разобрался, кто был виновник. Я до последнего не мог поверить, что наш вполне симпатичный председатель комиссии с нашим вполне симпатичным секретарём, которых я кормил в последний день, потому что все были голодными, — что они занимаются такой безобразной фигнёй. Но на голосовании по поправкам в Конституцию у меня и не было цели отстоять правду — была цель засвидетельствовать то, что происходит. И я с ней справился: весь город увидел в лицо своих «героев».

Что бы вы посоветовали молодым ребятам, которые сейчас думают: идти в наблюдатели или нет?

Конечно, идти. Нельзя не делать ничего и надеяться, что придёт дядя и сделает всё за меня. Нет, ребята. Никто ничего не сделает. Никто не уберёт во дворе, не почистит речку; не проконтролирует, чтобы ваши голоса не украли. Нужно тренировать «гражданскую мышцу» — деваться некуда. Никого, кроме нас, у нас нет.

«Россия — это ледяная пустыня, по которой бродит лихой человек», писал в XIX веке Константин Победоносцев. А что для вас Россия?

Во всём мире сейчас государство пытается влезть в жизнь граждан. Но при этом становится для них всё прозрачнее и прозрачнее. Это огромный процесс, и в России он тоже идёт. Причём здесь (в России — Д.В.) очень много есть такого, что для современного европейца является абсолютной анархией. Не могу сказать, что тут как-то особо зажаты люди. Россия сейчас — огромное государство с имперскими амбициями, с отсутствием возможностей, с деградировавшими институтами, с разрушенным производством и что самое страшное — с очень низким доверием граждан друг к другу. В том числе потому, что у нас деградировала правовая система: поэтому и граждане друг другу не доверяют — ведь у народа нет возможности отстоять свои интересы в суде.

Что будет с Россией к 2050 году? Какой вы видите нашу страну через тридцать лет?

Я очень надеюсь на детей наших околовластителей. Что эти дети поучатся за рубежом, получат своего рода прививку от бешенства и вернутся сюда делать какие-то дела. Может, они и не будут белыми и пушистыми, но их культурный уровень в целом будет настолько выше нынешнего, что и уровень всего остального сильно вырастет.

Была ли у вас мысль уехать?

Всякие бывали мысли, что уж там. Мы жили в Италии два года — Катя там работала, у неё был контракт. Но я понял, что в Италии у меня выключается некая внутренняя пружина, которая меня мучает, но которая и заставляет что-то делать. Я там счастлив, но я там —совершенно не я. Когда не надо ничего менять, кругом гармония, а необходимость что-то делать — она же в крови «прошита». В Италии можно разве что мусор с обочин убирать, там бы я хотел быть мусорщиком. Да, для людей, которые занимаются политическим активизмом, здесь опаснее, но мне политический активизм не очень интересен. Мне куда ближе активизм социальный. Путин у власти, Иванов или Петров — неважно, а вот преодолевать атомизацию общества, доставшуюся нам от ХХ века, жесточайшее недоверие людей друг другу, обязательно надо! Чтобы у людей появилось доверие к соседям и даже к администрации.

А как вы относитесь к эмигрантам из России? Не кажется ли вам, что они тоже боролись, но в какой-то момент сдались?

Да нет, вы чего? Где кому хорошо — тот там и должен находиться. Люди, родившиеся здесь, этой стране точно ничего не должны. Не надо себе отказывать в желании посмотреть мир и пожить, где хочется: сегодня он уехал в Америку, завтра уедет в Занзибар, а послезавтра вернётся сюда. Почему нет? И люди имеют полное право, в том числе моральное, прикладывать усилия где угодно. Вот сдаваться действительно не надо. Например, бессмысленно пытаться заставить алкоголиков на Пряжке не пить. А построить ситуацию так, что эти алкоголики с тобой лезут в речку, чтобы вытащить старое колесо от трактора, — это можно.

И вам удавалось?

Да, было такое, мы здесь с ними эти колёса вытаскивали.

Фотограф Арина Горшенина