Режиссёр Полина: «Я живу в бывшем борделе благодаря НТВ»

Интересному человеку интересная жилплощадь.

Полина Коротаева окончила СПбГИКиТ по специальности «режиссёр телевидения». Сейчас она работает в «Адамовом яблоке», а по выходным гуляет с лицом Георгия Победоносца и моется с пластиковыми цветами на потолке. У коммуналки, где живёт Полина тоже интересная биография: когда-то она была борделем, но теперь взялась за ум. Некоторые следы лихого прошлого жилища Полина и её соседи сохранили на память. О следах и поговорили. И не только о следах.

— Полина, расскажи о себе для той части нашей аудитории, которая, пока ещё с тобой не знакома.

— Просто рассказать, чем я занимаюсь?

— Ну, как-то определи себя.

— Я люблю цветные носки. И… ммм… блин, как же себя определить? Это, на самом деле, не простой вопрос, а ты обещал, что будут простые. Ладно. В последний год я работаю в видеопродакшне, который занимается… Да всем он занимается, в том числе продукцией для телевидения. Чего я со студенчества не хотела и опасалась.

— То есть, учась на режиссёра ТВ, ты больше всего боялась, что попадёшь на телевидение?

— Да, нам давали столько свободы, что я думала, что учусь в принципе на режиссёра, буду снимать документальное и игровое кино. Но так получилось, что через пять лет после выпуска попала в продакшн «Адамово яблоко», который основал Кирилл Набутов. Он сейчас не имеет к нему прямого отношения, какое-то время назад отошёл от дел и его передал. Но продкашн с ним в дружеских отношениях, и он иногда заходит, иногда по работе, иногда потравить байки, выразить отношение ко всему, что происходит в мире.

— Это из-за того, что он выражает отношение ко всему, он больше не на НТВ?

— Слушай, я не спрашивала, каким он образом он пропал с НТВ. Но предполагаю, да, что он идейно уже не мог себе позволить находиться там и просто ушёл.

— Давай поиграем в жёлтую журналистику. Получается, что работа в продакшне Набутова, экс-продюсера НТВ, помогает тебе снимать жильё в бывшем борделе?

— Да, благодаря НТВ я живу в борделе — неплохой тезис. Мне нравится.

— Что, если я вынесу его в заголовок?

— Я буду очень смеяться. И всячески поддерживать тебя и этот заголовок.

— Перед выходом сказал маме, что собираюсь на интервью в бывший бордель. Сначала была пауза, но потом она ответила: «А вот это интересно». А твоя мама как относится к месту, в котором ты живёшь?

— Надо, кстати, рассказать маме, что я живу там, где раньше был бордель. Хорошая мысль.

— А давно ты здесь квартируешь?

— Года три.

— И пока эта информация не всплывала в разговоре с мамой?

— Я думаю, это очень взбудоражит мою маму. Слушай, вообще все к этому относятся просто как к забавной истории. Мои соседи, художники Никита и Снежана, переехали сюда шесть лет назад. И они ещё застали плюшевые шторки на окнах, пышные ковры, сумасшедшие диваны, вообще какой-то странный советский шик. Но нет, никто нам не говорил откровенно в лицо, что мы тут, ребята, раньше занимались проституцией. Но просто это именно так выглядело. И те пластиковые цветы, которые сейчас висят в ванной, они раньше стояли в огромных в вазах по всей квартире.

— Ванная, конечно, у вас шикарная: вместо дверей леопардовые шторки, розовый свет, портреты Ганди и Хо Ши Мина… А почему, обновляя интерьер, от пышных диванов и ковров вы отказались, а от цветов на потолке нет?

— Просто из иронических соображений. И ещё Никита и Снежана вспомнили, что в Кёльне есть легендарный гей-клуб с подобным декором. Это никак не связано с их ориентацией, просто момент либерти дизайна. А ещё раньше тут везде был дурацкий офисный потолок, такие «панели», и в ванной он до сих пор. Это очень угнетает — офисный потолок дома. Так что, это был способ его задекорировать. Да и вообще, почему бы не повесить эти сумасшедшие цветы на потолок? Давайте сделаем наш дом забавным!

— Когда ты моешься, а над тобой офисный потолок в «бордельных» цветах — чем это отличается от мытья в любой другой ванной?

— Слушай, на самом деле приятно иногда включить эту розовую лампу и чувствовать себя в каком-то фильме… не хочу говорить в фильме Гаспара Ноэ, потому что это был бы странный фильм. Но что-то такое кинематографичное в этом есть, да.

— Ты не любишь Гаспара Ноэ?

— Я обожаю Гаспара Ноэ, он вообще создаёт свою какую-то реальность. Но оказаться внутри его реальности в качестве персонажа, наверное, было бы довольно дискомфортно.

Цветы на потолке действительно отсылают нас к либерти — он же стиль модерн. В данном случае модерн реализуется через дань уважения к «историческому наследию» жилища, нарочитая дешевизна материала и воплощения подчёркивают китч. Но посыл всё тот же —обращение к природности, «прорастание» растениевидных элементов в архитектуре и утилитарных объектах. Особенно удачно, что это ванная, где влага, вода уже потворствуют разного рода растительности, жизни. И вот она появляется.

Алый цвет и его оттенки совершенно уместны для публичного дома, пусть и бывшего. С одной стороны, этот цвет — цвет интимности, всего сокровенного, загадочного, можно вспомнить, что и фотографии раньше проявляли при красном свете, и в Амстердаме есть квартал именно красных фонарей, не жёлтых, ни в коем случае не синих. С другой стороны — это цвет страсти, это кровь, любовь, революция. А с третьей стороны, алый цвет как обозначение чего-то энергичного или романтичного — это клише, общее место, как дешёвая валентинка или старый советский флаг. Всерьёз любить под красной лампой сегодня, пожалуй, нельзя. Но за деньги, пожалуй, что можно.

Портреты вождей на стенах, конечно, продолжение традиции, когда Бога или того, кому на земле делегируется часть его полномочий изображают в определённой почтительной манере, а затем размещают или в храме, или в жилище, там, где требуется контакт с божеством или его земным наместником. Начиная с 20 века процессы в науке и социуме сделали религию менее важным элементом жизни среднего человека, но не предложили соразмерного «опиума для народа», а потому необходимость в том, чтобы включать в оформление дома, в том числе, разного рода лики, осталась. Где-то это рок-звёзды, где-то политические лидеры, но суть одна — контакт с высшей силой через его портрет, ощущение причастности к чему-то «сверх».

Пресловутая «леопардовость», которая сегодня стала визуальным отождествлением вульгарного, пришла к нам в 90-е через одежду итальянских модельеров, таких как Дольче и Габбана, например. Казалось бы, пал железный занавес, границы открыты, бери что хочешь. А мы взяли Дольче. Почему? Во-первых, дорого, а это значит статусно. Во-вторых, вычурно, все видят, как ты дорого одет. Привязанности к леопардовой расцветке у итальянцев можно понять, это южная, темпераментная нация. В наших снегах леопард выглядит диковато, и закономерно подражающая этому зверю ткань стала символом низкого вкуса, дисгармонии, нравственного упадка. Поэтому леопардовые шторки в ванной публичного дома не удивляют, они там на своём месте.

* Комментарии к фотографиям. Автор — Арсения Дзен, киновед, анархо-краевед, атрибутор

— Материально квартира от своего прошлого во многом очистилась. А «призраки похоти» всё ещё здесь витают?

— Я могу только надумывать, как это было до нас. Но эта квартира располагает нас к тому, чтобы весело проводить время. За столом здесь часто собираются наши друзья и друзья их друзей, и бабушка друзей, и кот друзей…

— То есть, в каком-то смысле ничего не изменилось?

— Ну если проводить какие-то аналогии. Люди любит здесь собираться и увеселяться, как-то коммуницировать. Не знаю, правда, в проституции коммуницируют люди?

— Дискоммуникативная проституция — звучит как-то грустно.

— Звучит как название нового фильма Гаспара Ноэ. Наверное, каких-то явных признаков и какой-то энергетики той сейчас уже не осталось, потому что изменилось всё, изменились люди. Но был период, когда Снежана с Никитой только въехали и постоянно находили в старых диванах остатки былой деятельности.

— Какие остатки? Наши читатели хотят знать.

— Ты думаешь, читатели «Скамейки» хотят увидеть здесь слово «презик»?

— Давай скажем «контрацептив».

— Ну вот что-то такое, да. Собственно, из этого и сложилось впечатление, что тут такое происходило, потому что всего этого было достаточно много, и интерьер располагал. И какое-то время после того, как ребята въехали, периодически кто-то звонил в дверь, это оказывались мужчины, которые спрашивали: «Девочки есть?». И очень удивлялись, что тут нет тех, кого они ищут. Они искали конкретных девушек, по именам. И ещё бывали женщины, не знаю, зачем — возможно, какие-то дружественные визиты.

— Или с целью трудоустройства?

— Интересная мысль. Может, можно было их трудоустроить… Кстати, тут есть такая игра.
Полина нажимает кнопку и большой белый шар над кухонным столом загорается красным светом. Напоминает планету Марс из старого фильма про космос. На него хочется сначала долго смотреть, а потом к нему стремиться. Есть у шара и другие цвета.

— Ого! Это было, когда вы въехали?

— Нет, этот шар соседи повесили. Они занимаются световыми инсталляциями и однажды для заработка оформили декор рейва. Рейверы поклубились, а часть декораций, в том числе шар, перекочевал в квартиру. Не то что бы это так и выглядело на рейве, что все просто сидят и любуются на шар, но он очень залипательный, да. Тут, кстати, раньше тоже был офисный потолок, мы недавно его сменили. Странное, вообще, сочетание питерского шарма в виде стен, освобождённых от обоев и мерзкого офисного потолка.

— Я вот пытаюсь понять, почему в борделе решили именно офисный потолок сделать.

— Я думаю, потому что дёшево. А ты думаешь, они себя воспринимали как офис? Так, я пришла поработать, ох, эта рутина опять. Надо попросить надбавку.

— А нынешний хозяин квартиры — тот же человек, который предоставлял её для борделя?

— Ну да, но ему, мне кажется… Он наверняка не знал даже. Он не приезжает особо и никак не интересуется. Ну, когда проблемы, если нужно как-то посодействовать обслуживанию квартиры, он может приехать. Но он очень спокойный и отстранённый персонаж, не лезет в нашу жизнь, а мы просто складываем ему деньги на карточку. Может, он и подозревал, что здесь был бордель, но ему всё равно было. У нас здесь раньше была советская стенка абсолютно не нужная никому. Ребята зашили её белым гипсокартоном, чтобы не видеть её. Хотя она входила в опись вещей, которые нельзя трогать.

— И что сказал хозяин на это?

— Что он против. Но мы её вообще выкинули полгода назад, потому что было очевидно, что хозяин вообще не интересуется тем, что происходит здесь. Тут уже кучу раз стены красились, поменялся интерьер, мебель. И хозяину пришлось это стерпеть, потому что когда тебе всё равно, тебе приходится смиряться с тем, что тебе всё равно.

— Ну ладно интерьер, но бордель — это в конце концов незаконно. Его это не волновало?

— Ну это наверняка не было официальным борделем.

— То есть, если у тебя неофициальный бордель — это освобождает тебя от ответственности?

— Надо подумать. Если у меня когда-нибудь будет бордель… Короче, мы не спрашивали у него, что он думал по этому поводу. Я думаю, что это было хитро устроено, немножечко замаскированно под дружественные посещения. Хотя подъезд всё же был в курсе, что тут за квартирка. Это нам рассказал наш приятель Лев, который живёт несколькими этажами выше. У него свой скейтпарк «Смена» достаточно клёвый на Лесной. Если видишь у нас где-то надпись «Смена» — это Лев скейтпарк рекламирует.

— Он подготовил вас, чтобы вы ждали от соседей негатива?

— Никакого негатива, тут живут одни милейшие старушечки. Есть только один мерзкий дед во дворе. Он, на самом деле, всегда такой сдержанный, аккуратный ходит, заложив руки за спину, осматривает всё, видимо, считает себя властелином двора. Я от него ни слова не слышала, пока однажды на абсолютно пустом месте он не начал таким матом нас поливать. Видимо, дед правда думает или думал, что мы это продолжение той компашки. Снежана как-то услышала в разговорах бабуль что-то вроде: «Это уже не те, это уже художники молодые». Бабули нас прекрасно осознают, как просто молодых ребят, художников. А дед до сих пор местами агрессивен.

— Это твоя комната?

— Это моя комната, и я, конечно же, ничего не успела прибрать.

— Это замечательно.

— Носочки лежат, оставить?

— Конечно. А что ты можешь сказать о своей люстре, например?

— Люстра светит хреново. Но так выглядит классно.

— А этот ключ на стене что-то отпирает или просто висит?

— Это ключ от моего сердца.

— Почему он тогда без присмотра здесь?!

— Ну он сразу над «Ловителями плавного торможения», всё логично. Это невероятный и очень осмысленный арт, который появился тут просто так. Просто я нашла какой-то ключ и повесила его на стену. «Медею», возможно, я нашла где-то во время съёмок. Когда-то я работала в кино реквизитором, мы часто снимали на каких-то заброшенных заводах, таких каких-то объектах. «Ловитель плавного торможения» и «Медея» появились оттуда.

— А я думал, Медея как-то связана с Алиной Никольской. Вы же дружите, а Алина играла Медею в известном спектакле Марии Селедец на «Площадке 51».

— Да, я поэтому и взяла «Медею» что она для меня с Алиной связана. Кстати, в моём vimeo ты можешь найти наши с Алиной видеоработы, одна из них снималось на крыше нашего дома. Там Алина сначала стоит без футболки, потом надевает её, а на футболке написано: «Это Ок?». Посмотри.

— Обязательно посмотрю. А ещё не могу не спросить, почему твоя кровать стоит под таким неровным углом?

— У меня всё, видишь, очень выверено, осмысленно и логично. На самом деле, просто не знаю, мне этот угол кажется более приятным, чем если бы линии были параллельны стене. Ну короче, хочется как-то нарушить эту симметрию.

— Зачем?

— Просто хочется. Хочу, хочу, хочу, хочу! Я как повелитель и царь этого десятиметрового пространства могу себе это позволить.

Люстра производства, скорее всего, одной из стран восточной Европы — это такой прощальный поклон модерну, который исчезает в 20 веке, потому что излишняя декоративность слишком дорога, к тому же буржуазна, к тому же нефункциональна, поэтому мы уже не видим копирования цветов или стеблей, которые украшали бы люстру. Но пока ещё замечаем, что светильник подобен бутону, проросшему сквозь потолок, его элементы по-цветочному вьются, и этих элементов так же много, как лепестков или пестиков с тычинками с той разницей, что ни лепестки, ни пестики эти элементы буквально уже не напоминают. Потому что советскому гражданину чужда излишняя сентиментальность в отношении к природе, от которой, согласно известному лозунгу, он не ждёт милостей — ему требуется взять их у неё силой. Обычная модернистская люстра от подобных задач, конечно, будет отвлекать.

— Что за сад камней у тебя на подоконнике?

— Это моё сумасшедше желание привозить какие-то камни и засохшие организмы из моих поездок по стране и из-за границы.

— Лицо без носа — это камень или засохший организм?

— Это Георгий Победоносец, познакомься.

— Откуда он приехал?

— Была я года, наверное, три назад в Крыму по работе. В один из выходных поехала на мыс Фиолент, где находится монастырь, который в тот момент был на реставрации, но от него можно было спуститься к морю. Иду я, значит. А там всё в кирпичах, инструменты, что-то очень рабочее и строительное. Я ходила-ходила, гуляла-гуляла, и вдруг вижу лицо — часть барельефа, которая просто валяется на лестнице. Думаю, ничего себе лицо. Возьму-ка я его с собой. Положила к себе в рюкзачок, ещё погуляла. А возвращаясь обратно, увидела откуда это лицо: там такой обсыпавшийся барельеф, на котором Георгий Победоносец, у которого нет лица. И понимаю, что часа четыре, которые я гуляла, всё это время я носила с собой лицо Георгия Победоносца. Думаю, блин, он уже так долго со мной гуляет. Ладно, поехали со мной, Георгий. И он уехал.

— Но это новодел какой-то? Не исторический Георгий?

— Да, новодел. Но уже покрошившийся.

— Что ты чувствуешь, находясь в Крыму после 2014 года?

— Я как адекватный человек понимаю, что мне не очень удобно в связи с этой ситуацией. Но просто я настолько люблю красоту, находиться внутри природного пейзажа, который мне приятен, что у меня это как-то перекрывается. Я просто кайфую от того, что нахожусь в красивом месте, которое меня уравновешивает. А идеологически, конечно, есть определённые неудобства. Но в последний раз, когда я ездила, я уже даже об этом не думала, потому что мне было настолько красиво, что я просто залипала.

— А на митинги ходишь?

— Бывает. Но как созерцатель.

— Тебе не снятся сны про то, какой квартира была раньше?

— В последнее время мне снятся сны про мясо и алкоголь, потому что я отказалась от мяса и алкоголя.

— В этих снах есть какой-то сюжет? Расскажи один из снов про мясо.

— Я предупреждала, что я крайне неперспективный персонаж для интервью. Я не могу тебе рассказать никакой сон, моя память имеет свойство всё изглаживать, в том числе сны.

— Что-то в этом есть. Эта квартира изглаживает из себя память о былых утехах, ты тоже не то что бы держишься за прошлое.

— Когда я пытаюсь представить прошлое квартиры, то это не по-настоящему, у меня сразу появляются какие-то кинематографические аналогии. Как будто здесь купринские дамы из «Ямы», какие-то персонажи. У меня нет к этому отношения, как к откровенному пороку, я всё равно представляю себе каких-то очаровательных героев. Ну кто-то отвратительный, зато кто-то очаровательный, а кто-то душевный, а кто-то злой, а кто-то злой, потому что обиженный. Я люблю фантазировать. И всё это начинает складываться в маленькое кино.

— Снятое Гаспаром Ноэ по сценарию Кирилла Набутова. Короче говоря, можно сказать, что факт того, что здесь был бордель, решительно никак не повлиял на твою биографию?

— Кто знает, кто знает. Ты же говоришь, я связалась с НТВ.

— Да это шутка же. Хочешь ещё что-нибудь сказать напоследок?

— Ох… Не забывайте поливать цветы.

— А ты забываешь?

— Есть вот люди, у которых лёгкая рука, как-то у них проще всё с цветами. Но я не из этих. Мои всегда страдают, возможно, умирают в муках, потому что я забываю поливать или забываю о том, что они есть. Или поливаю их слишком усердно, когда вспоминаю о том, что они и есть. Возможно, их жрёт тля, а меня нет дома, и я не вижу, как их жрёт тля. В общем, цветам нелегко. Хотя, если они не умирают, они становятся сильнее.

Читайте другие материалы в рубрике «История одной коммуналки»: дом на Среднем, коммуналка, в которой живет девушка-панда и комната драматурга Аси, три сёстры из пьесы которой сделали первый взнос за ипотеку.