История Серёжи, который научился жить самостоятельно после 18 лет в доме-интернате для детей с отклонениями и 6 лет в психоневрологическом диспансере

В 18 лет подростки из детского дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске (ДДИ №4) перекочевывают во взрослые психоневрологические интернаты (ПНИ). Выйти из ПНИ, получить квартиру, найти работу и начать обычную жизнь могли бы многие, но ребята не умеют платить по счетам, стирать, готовить и даже не знают, что яйца на самом деле в скорлупе, а морковь имеет форму моркови — ее они видели только резаную.

Часто диагноз — это не приговор, с ним можно выйти за пределы ПНИ и начать взрослую самостоятельную, а главное счастливую жизнь. Мы поговорили с успешно адаптировавшимся Сережей и его куратором из организации «Дети Павловска» Наташей Беднаж.

С Наташей и Сережей я встретилась у «Ленинского проспекта», и мы сразу пошли в «Макдональдс». Сережа, еще недавно лежавший в больнице из-за диабета, вдруг чудесным образом излечился. Такую радость грех было не отпраздновать бургером и картошкой с соусом.

Наташа Беднаж, волонтер «Дети Павловска» с 2014 года, куратор Сережи, про переход из детского дома в ПНИ:

Все сироты до 18 лет живут в детских домах, после их выпускают, и ребенок либо может жить сам, либо не может. Если ребенок не может жить сам, он переезжает в ПНИ, если ребенок самостоятельный, он переезжает в квартиру. Там дальше тоже есть варианты. У некоторых детей есть наследная жилплощадь — комната, например, осталась в наследство. Если у ребенка ничего нет, то ему государство выдает квартиру, как например, Сереже.

Когда ребенку исполняется 17 лет, начинается очень интересный период, у некоторых сразу появляется куча родственников. Детские дома задаются вопросом: «Что делать дальше?» И либо ставят на очередь получения квартиры, и в связи с этим какие-то мероприятия проводят, либо отправляют документы в суд на лишение дееспособности. У меня так два ученика сразу уехали в ПНИ по суду. Я подозреваю, что детский дом просто не хотел заниматься квартирой.

Формально, для того чтобы получить дееспособность или ее лишить, должны быть соблюдены все процедуры, нужна полная медкомиссия, но в жизни не всегда возможно провести все необходимые освидетельствования, не всегда ребенок может приехать, не всегда социальная служба с этим справляется.

Наши ребята они очень разные. Раньше из детского дома они выходили с диагнозами «дебильность», «имбецильность», «идиотия» — по МКБ-10 это называется «легкая/средняя степень интеллектуальной недостаточности». По сути, такие ребята выпускаются как все сироты в свои квартиры. Считается, что с лёгкой степенью они могут жить сами. Кто-то действительно может, кто-то нет. Всегда нужно смотреть. К слову, некоторые интеллектуально сохранные люди с высшим образованием не справляются с собой и самостоятельной жизнью (смеется). Кто-то вообще не пробует выйти из интерната.

Я была тьютором, жила у Сережи на кухне на раскладушке. Первую ночь Сережа был в ужасе, у него были огромные глаза, он мне тогда сказал: «Я впервые в жизни один в комнате остаюсь». Были вопросы из серии: «А кто мне будет готовить? А когда мы пойдем анализы сдавать?» Это очень большой стресс — всю жизнь быть с медсестрами, с толпой соседей, а тут остаться одному. Сережа проделал очень большой путь. В первый месяц я ему гречку варила, переживала, будила на работу, следила, потом все же уехала. И если в первый месяц Сереже нужно было присутствие человека рядом, то сейчас он живет сам и полностью справляется: ходит на работу, оплачивает счета, готовит.

Сейчас у нас с Сережей финансовый эксперимент. Все мы попадаем в эту ловушку под названием «Растянуть 30 тысяч на 30 дней». Это сложно. А вот растянуть 5 тысяч на неделю — это легко. Сережа отдал мне свою карточку на хранение, я не знаю от нее пин-код, раз в две недели мы встречаемся, Сережа снимает себе деньги на полмесяца, и все хорошо.

До финансового эксперимента, Сережа уже какое-то время жил сам, никто его не контролировал, я только приезжала раз в месяц, выбрасывала из холодильника заплесневелые продукты (смеется), но в 2020 году он по какой-то причине влез в долги, завел три кредитки и оказался в странном финансовом положении (смеется). Кредитки мы в итоге закрыли и начали финансовый эксперимент.

У Сережи дома безумное количество дисков с фильмами, читает он реже, но читать, конечно, умеет. Недавно была забавная ситуация, Сережа позвонил мне и попросил прочитать бумагу, которая ему пришла. Я в недоумении говорю: «Сережа, ты же умеешь читать». А бумага на самом деле была договором от «Петроэлектросбыта»— не каждый нормальный человек сможет ее прочитать и разобраться в этих сложных юридических формулировках (смеется).
А бумага эта была досудебной претензией... у Сережи какие-то особо активные люди в домоуправлении, и они частенько меняют операторов коммунальных услуг. Сережа исправно оплачивал все квитанции, а потом вдруг получил весточку как злостный неплательщик. Если сирота полгода не платит за коммуналку, то квартиру государство забирает обратно. Так вот, Сережа в панике, мы все в панике. Оказывается, пока Сережа был в больнице, как раз из-за чудесным образом исчезнувшего сахарного диабета, сменился поставщик услуг, и нужно было заключить договор с «Петроэнергосбытом». Сережа соответственно оплачивал квитанции, которые получал, ну а те, о которых он не знал, копились. В итоге мы во всём разобрались, Серёжа оплатил долг, и все закончилось хорошо.

Еще одна забавная ситуация произошла в военкомате. Пару лет назад Сережа проходил там медосмотр, и ему дали какой-то старинный некорректный гигантский тест на IQ. Сережа выдал IQ нормального человека — не средний, но минимальный для нормы. В военкомате тогда спросили: «Зачем ему инвалидность, если он абсолютно нормальный?» Так что Сережу чуть не забрали в армию (смеется). В принципе можно и на тесты натаскаться, и просто пройти медкомиссию, и снять инвалидность. Кто-то так действительно делает. Особенно если инвалидность по каким-то соматическим заболеваниям. Некоторые люди боятся слова«инвалидность», отказываются от нее и от пенсий государственных, соответственно.

Я научился пользоваться стиральной машинкой, научился готовить, сам платить деньги, мне пока сложно платить, но я умею. Еще научился искать работу и работать. Научился не бояться в городе и понимать, где магазины, где метро, как куда доехать и не потеряться.

Квартиру мне выдал детский дом №23. После лагеря в Сарженке 31 августа я поехал в свою квартиру. 30 был последний день, я там был самым активным человеком, который все приготовил, все сделал, помогал волонтерам, накрывал на стол. Я в ужасе вставал утром 31 августа. Страшно было уезжать.

Самое сложное — быть одному, жить в квартире первое время. Я никак не мог понять, как это — жить без ребят. Я переехал в свое жилье в 2016 году. Я не понимал, как это — не сдавать анализы, все их сдавали раз в месяц. Сейчас врач сказал, что мне нужно приходить на обследования раз в полгода по поводу диабета. Это хорошо, я не очень люблю анализы.

Однажды меня обманул компьютерный мастер. Я все никак не мог скопить денег, чтобы куда-то поехать и на ремонт, потом, когда карточка была у Наташи, накопил 33 тысячи. У меня сломался компьютер, я сам вызвал мастера по объявлению. Мне поставили антивирус и Яндекс-браузер за эти деньги. Мы сходили в полицию, там сказали, что я сам заплатил, они ничего сделать не могут. Мне было очень страшно. Я не люблю полицию. В следующий раз буду аккуратнее. Зато потом я скопил на Москву. Я мечтал там побывать. Я ездил с Аленой (волонтером — прим. авт.) и Сонечкой (выпускница «Дети Павловска», живет самостоятельно — прим. авт.). Мы сделали Сонечке такой сюрприз на день рождения. Подумали: «Почему мы не можем поехать в Москву и сделать ей такой подарок?»

После случая с компьютером я не доплатил человеку, который мне делал ручки у окон. Он попросил по две тысячи за ручку. Я заплатил часть, попросил чеки. Нет чека — нет денег. Он обещал принести чеки, так и не принес.

Я могу идти куда хочу. Не как в ПНИ. В ПНИ мы должны вернуться до 23:00. Если мы опаздываем или, например, телефон не работает, везде начинается тревога.

В интернате мы просто сидели в комнате, но иногда учились. Я был в ПНИ №3, туда пришла организация «Перспективы», и мы учились гончарному делу, кулинарии, лепке из глины. Я жил в 12 отделении — реабилитации. Там своя программа, где нас учили самостоятельной жизни: готовить, стирать. Еще ПНИ могут помочь с работой. Можно там же работать, например, кладовщиком или санитаром. Я был санитаром. Получал немного. Около шести-семи тысяч. Мы в комнате своей даже ремонт сами сделали. В комнате нас жило 10 человек. В разных комнатах по-разному: десять, пять, четверо, двое. Комнат для двоих несколько, там могут жить семьи. Если мужчина и женщина поженились в интернате, то они могут жить вдвоем.

Я помню, когда в ПНИ меня ни за что отправили в психушку. Сказали, что я набросился на санитара с ножом, а такого не было. Меня увезли. На следующий день Даша поехала за мной. Все ребята стали часто звонить, говорить всем, что я в психушке. Меня отпустили. Везде есть добрые и злые люди, я тогда это понял.

Еще самое классное в самостоятельной жизни — много друзей. И ты свободный как птица в полете. Все меня раньше называли цыпленочком, а теперь я самостоятельный и превратился в орла.

Сейчас у меня одна работа — курьером на полставки в «МастерОК» на Чернышевской (центр адаптации для людей с инвалидностью — прим. авт.). В «МастерОК» приходят работать, там творческие мастерские. Я там занимался батиком и ходил на занятия с психологом. Я делал картины батиком, а потом они уходили на продажу, деньги отдавались в мастерскую на развитие, сами ребята тоже получали зарплату.

Еще я получаю пенсию по инвалидности. Пособие зависит от заболевания. Я получаю 14 тысяч и зарплату. Я мог работать на двух работах, но от одной отказался, потому что мне нельзя брать нагрузку, как раньше. Мне предлагали быть уборщиком, но я отказался, стал курьером. Сейчас я получаю около 25 тысяч, раньше получал больше 30.

Во время коронавируса меня сразу отстранили от работы. Я тупо смотрел в потолок. Иногда я нарушал самоизоляцию — у меня же была девушка Викуся, я с ней дружил. Первая девушка у меня была Танечка, я с ней познакомился в детском лагере, а потом я поехал с волонтерами в Швецию, и мы там через 10 лет встретились. Мы с ней года полтора встречались. Сейчас я с Викусей встречаюсь, практически два года, мы с ней на работе познакомились. Ну как встречаюсь, мы дружим.

Театром занимаюсь, обожаю играть роли разные, пою. Еще я занимался конным спортом в Павловске, когда жил в детском доме. Я люблю смотреть фильмы, особенно советские: «Джентльмены удачи», «Москва слезам не верит», «Свадьба в Малиновке», «Любовь и голуби». У меня очень много дисков. Целый шкаф. Из зарубежных люблю «Гарри Поттера» и «Зачарованные». Книжки читаю, но не так уж… Сейчас читаю «Гарри Поттер и Узник Азкабана», мне ее подарили на День Рождения.

Есть у меня одна мечта, которую я пока не выполнил. Мечтаю съездить куда-нибудь, еще мечтаю сделать юбилей свой, позвать друзей, накопить денег. Чтобы было не так мало людей, как в прошлые разы, а чуть-чуть больше. День Рождения у меня 14 мая — еще целый год, чтобы накопить, сходить в ресторан по-нормальному. Или хочу, чтобы про меня сняли фильм.

Расширенную версию текста об адаптации к самостоятельной жизни ребят с особенностями, буднях в ПНИ, сложностях самостоятельной жизни, мечтах, грантах и доме в Псковской области, читайте здесь.